Детский выпускной сценки - 14 Мая 2013

Действующие лица
Ваня
Мамонька
Белая Верблюдица, она же Гюльчатай
Купцы заморские
Скоморохи, они же люди на базаре Русская деревня. Скоморохи в избе знакомят зрителя с действующими лицами и рассказывают о происходящем. Шутливо то мешают собираться на базар, то нарочито помогают. По-скомсорошьи сопереживают.
Скоморох: Третий день суета в избе. Мамонька старается: штопает, латает, праздничную рубаху сына обновляет. Одну заплатку краше другой нашивает. И потому – то рукав розами алыми на локтях полыхнет, то бока развеселым горохом пестреют. И в клеточку, и в полосочку лоскут хорош, красота да и только!
Мать: Стараюсь к базарному дню поспеть! Чтобы сыночек мой ненаглядный, Ванюша, не хуже всех на базаре был. Парень он видный, но молодой еще…
Скоморох: И для пущей серьезности кудри свои буйные перед зеркалом то так, то этак расчесывает.
Мать: А как же… прихорашивается! Ванюша в город на базар собирается. И сколько скопила, столько и спрятала в узелок, что собрала ему в дорогу, с уложенными огурчиками да помидорчиками. Путь-то не близкий. Утром базарного дня благословила сыночка и подала тот узелок, что припасла накануне. Выкрики на базаре: Налетай, раскупай!

Мамонька: Ну, Ванюша, на пустяки деньги не трать, мазуриков бойся!
Ваня: Да не тревожься, мамонька!
Скоморох: С тем и пошел Ваня в город. А утро выдалось ясное. Денек погожий. Идет Ванюша, посвистывает. А как пришел на базар…
Ваня: Так глаза разбежались.
Ваня: И для объеденья, и для утепления, для увеселения, всякие украшения, ничего не забыто! Все привезено.
Выкрики торговцев: Лапти! Балалайки! Пряники-калачи бери не спеши! Колотушки-погремушки, яблоки моченые, орехи калены! Хомуты, топоры, Бусы-мониста, Расписные коромысла!
Ваня: Ох! Кипит базар! Шумит торговый люд! Покупатели с продавцами торгуются. Зеваки зевают да глазеют. Базар – одно слово базар! Особенно поразило Ваню то, что продавали купцы заморские. Подходит к ним. Ваня: Диковинно, не по-нашему одетые. Даже среди всего этого базарного роскошества товар заморских купцов уж очень выделяется. Прекрасные шелковые ковры, сплошь узорчатые, тончайшей работы. Кувшины и вазы. Сундуки, сундучки и шкатулки так и сверкали на их прилавке искусной работой и драгоценными камнями. Посуда чистого золота! А! На солнце так и переливается. Без счета бусы, кольца да броши разные по прилавку горками свалены! Отродясь такой красоты не видал. Сами купцы в шелковых халатах, причудливо расшитых да цветастых. На головах тюрбаны, с перьями да каменьями разноцветными. По-всему видать восточные купцы. А… а!
Купец: Вижу! Вижу! Не на ковры, драгоценности, не богатства-диковинки, любуешься! Ваня, как увидел, глаз отвести не можещь!
Ваня: Да! Эта Ах! Верблюдица, белая точно первый снежок, только что выпавший.
Скоморох: Она стояла у забора, неподалеку от прилавка тех восточных купцов. Сбруя ее, от сверкания золотых и серебряных украшений, с многоцветьем щедро рассыпанных самоцветов, ослепляла Ваню невиданным великолепием. Видит Ваня, богатейшая сбруя! Но нет – не сбруей залюбовался он! На Верблюдицу насмотреться не может. И в ее кареоком глазу верблюжьем, очарованный Ваня отражается, точно в омуте бездонном. А в Ваниных ясных очах Верблюдица застыла, потому что уж больше ни на что другое глаза его не глядят! Кроме ее одной ничего вокруг не видит. Ее диковинная красота словно в самую середку Ваниного сердца впечаталась. И забилось оно часто-часто от умиления и какого-то томления неясного.
Купец восточный: Эй! Вань! А Вань! Коль приглянулась, бери ее себе, вместе со сбруей отдадим. Видишь, как камни драгоценные на сбруе так и блистают. Мы, восточные купцы щедрые. Бери, а в обмен — узелок, всего и возьмем. Уздечка бесценная, чистым золотом украшена. Бери, а не то передумаем.
Ваня: Подумать только! Уважаемые, купцы, нисколько не торгуясь, этакое чудо почти за даром отдаёте! Безо всякого сожаления, вместе со сбруей бесценной, целую верблюдицу? А я-то на базар шел, курицу всего сторговать мечтал.

От счастья слова вымолвить не может. Только поскорее узелок протянул им.
И один из купцов отошел, что бы подвести под уздцы Ване Белую Верблюдицу, а остальные двое скорее развязали узелок, что Ване матушка собрала, и очень довольные за обе щеки стали огурчики — помидорчики уписывать. Из опасения, как бы не передумали восточные купцы, Ваня как из рук купцы уздечку принял, так сразу же поспешил увести Белую Верблюдицу с базара. Ведет он Белую Верблюдицу, и сам с собою в глубоком изумлении рассуждает.

Ваня: Чудно все это! За этакую малость, за небогатые наши с мамонькой сбережения этакую красоту отдали. И что того чуднее, это то, как радостно набросились на огурчики-помидорчики, что в узелке было. Ну, словно не купцы богатые, а…
Верблюдица: Проходимцы — оборванцы…

Подсказала, вздохнув глубоко и печально Белая Верблюдица, нежным девичьим голосом, озадачив этим Ваню до крайности.

Ваня: Свят! ! Это что же получается. Почудилось мне или вправду животное по-нашему изъясняется? А может быть ворожба?
Верблюдица: Ворожба! Ворожба самая настоящая и есть. И идем-ка побыстрее отсюда, Ваня! Уведи ты меня с базара, а по дороге я тебе все объясню. А пока прими сердечную мою благодарность за то, что выкупил ты меня у обманщиков купцов – чародеев. И оттого, что вызволил ты меня, спали с меня на свободе чары окаянные – речь человеческая ко мне вернулась.
Ваня: Да почему же это обманщиков? Я сам их товар видел. Товар отменный. Сам любовался, насмотреться не мог. Вон, оглянись, сколько народу и сейчас у их прилавка толпится, любуется.
Верблюдица: Да, чары все это! Чары, Ваня. А чары они наводить, ох умельцы. И меня, честную девушку околдовали и в верблюдицу оборотили.
Ваня: Да что ты? Для чего это?
Верблюдица: Чтобы была бессловесной прислугой. Чтобы ту рухлядь, рвань, осколки да обломки, что они перед народом на прилавок выкладывают, огромными тюками покорно перетаскивала, с базара на базар. И ни словечком возразить не могла.
Ваня: Так ты что же? Не Верблюдица ты вовсе?
Верблюдица: Да нет же, Ваня! Не знала я, чем они промышляют, вот и пошла на свою беду к ним в прислуги. А как узнала, что они обманщики-чародеи, бежать хотела, да обличить их бессовестных. Да не успела я. Околдовали. Кого хошь они околдуют. В услужении у них и мухи-чаровницы. Вьются, жужжат перед носом покупателя. Чары наводят. Так от этих чар вся та рвань да обломки, то коврами роскошными, узорчатыми мастерской работы,то золотой и серебряной бесценной посудой кажутся.
Ваня: Да, ну, право слово. Что такое говоришь…
Верблюдица: А ты не спорь, Ванюша, а лучше посмотри на мою уздечку, что так крепко в кулаке сжимаешь.
Ваня: Ну и посмотрю – ю – юу! О! Это что же такое делается? Это что же такое! Люди добрые!

Ваня в крайнем изумлении, смотрел то по сторонам, то на потертую, кое-где в узелках.
Уздечку-то, видимо от изношенности рвалась и кому-то приходилось ее связывать. Эвона-узелков то сколько! Но за разговором базар был далеко позади. А эта рвань, вместо сверкающей золотом и драгоценными камнями уздечка. Вот она! Лежит себе полёживает у меня на ладони.

Верблюдица: А ты мне не верил! Говорю же тебе, Ваня, чары. Чары все это! Потому и отдали меня в обмен на твой узелок. Понимали: «Кто верблюдице поверит?» У – у – у. Бедная – я бедная.
Ваня: Ну, ты того, ну не плачь. Сердце мне не рви! Да шут с ней, с уздечкой этой. Да не на сбрую же я польстился. Да я вообще, не гоже честную девушку на поводке водить! А ну сейчас… сниму. На кой она мне.
Ведущий: И с этими словами Ваня решительно снял с Белой Верблюдицы уздечку.
Верблюдица: Ох! Спасибо тебе. Спасибо! Сердечный ты человек!
Ведущий: Тут Ванино внимание стала отвлекать жужжащая муха.
Муха вертелась так и этак, словно хотела Ване всю свою красоту показать. Все пыталась на нос ему сесть. Как будто отдохнуть. Но Ваня решительно отгонял ее, размахивая обеими руками.
Верблюдица: Ой! Ваня, осторожно! Это ж подарок! Не задень ее, подруженьку мою верную, Жужжалку!
Ваня: Подарок? Муха? Ну, к чему так тратиться, барышня! У нас этого добра у самих в избытке имеется. Чего-чего, а мух у нас хватает. Спасибочко!
Верблюдица: Ха! Ха! Ой! Ваня, да ты не так понял. Я же тебе не Жужжалку дарю. Друзей же кто дарит? Просто сама хотела поблагодарить тебя за мое освобождение.
Ваня: Не понял. Так какой подарок?
Верблюдица: Сказки ее. Жужжалка большая мастерица сказки сказывать.
Ваня: А! Спасибочко, конечно! Но, кажется, не до сказок нам сейчас.
Верблюдица: Ну, не сейчас… Но, поверь – чудесные сказки. Уж, очень рада за меня моя подруга, что освободил ты меня. Она тоже не хотела в обманах их участвовать, улетела вместе со мной.
Ваня: Так я согласен -с тобой, с нами. Я не против сказок, просто тут такое делается, точно сам в сказку попал: чем дальше, тем страшней. Так, что давай, рассказывай; как тебя окончательно расколдовать? Что делать нужно, чтобы прежнее девичье обличье тебе вернуть? Может бы мы с Жужжалкой с этим справимся. А? Как Жужжалочка?
Жужжалка: Ж – ж – ж – ж – ж.
Верблюдица: Ох, трудно это!
Ваня: Трудно, значит, возможно! Говори!
Верблюдица: Для этого нужно перед всем обманутым ими народом, накинувшись днем у них обманного товара, обличить их, чародеев этаких! Но они хитры: больше одного дня на
одном и том же базаре не торгуют. Вечером того же дня уплывают. Есть у них в услужении такой корабль, у них все давно сговорено. На нем и уплывают.
Ваня: Ага!
Верблюдица: Потому как намять бока уже вечером этого базарного дня охотников много. Да и как иначе. Люди щедро платили за ту роскошь, что благодаря чарам видится им на базаре. Купленный ими товар, купцы старательно заговаривали, и довольные покупкой покупатели, уходя с базара и придя домой разворачивают покупку, а тут домашние их на смех поднимают. Да и как не посмеяться, за обломки да осколки, а сколько плачено! Пока разберутся, что к чему, а лиходеев и след простыл. Торгуют-то, только с утра, а потом – ищи свищи! Плывут себе купцы – обманщики под веселыми парусами в другой город, где базар есть.
Они вышли на берег или реки или моря. Вдалеке показался корабль. Корабль плывёт под парусами в заплатках, паруса как лоскутное одеяло.
Ваня: Понятно, других обманывать!
Жужжалка: Ж – ж – ж – ж!
Верблюдица: Да, Жужжалочка, теперь я и сама вижу. Вот те паруса показались вдалеке. Тот самый корабль.
Ваня: Да уж, чудные, право слово, паруса. Пестрые какие-то. Э! Да они в заплатках что ли? Ну да, прям как моя рубаха!
Верблюдица: Да, Ваня, тот самый корабль. Значит скоро купцы покажутся. Пойдем отсюда от греха подальше.
Ваня: Ха–ха! Пойдем. Да только не подальше, а на тот самый корабль! Опередим купцов, а обманщики пусть на берегу остаются. Ох, чую: жарко им тут придется! Давай-ка Жужжалка, расстарайся, без твоих чар нам сейчас не обойтись! Сделай так, чтоб в глазах у матросов этого корабля в глазах троилось, и я один им тремя купцами разом виделся. А я для пущей достоверности рубашку сниму и как у них скручу и на голову надену.
Верблюдица: Это тюрбан называется. Ой! Как ловко у тебя получилось! Настоящий восточный купец, если бы не глаза голубые и этот непокорный рыжий чуб. Он все время выбивается из-под тюрбана.
Ваня: Ну, с этим ничего поделать не могу. Уж какой есть! Хорошо тебе – переодеваться не нужно. Верблюдица и всё тут!
Верблюдица: Да! Они же не знают, что купцы меня сегодня продали на базаре. Так, что: всё как всегда! Три купца и Белая Верблюдица. Корабль приближается. Жужжалка: Ж – ж – ж – ж – ж – ж!!!
Ваня: Да! Поспешим подняться на корабль. За хорошее дело: девушку – расколдовать да домой проводить – мамонька не заругает! Хотя, конечно, ждет, волнуется!
Скоморох: И они поднялись на корабль. И корабль поплыл.
Жкжжалка: Ж – ж – ж – ж – ж – ж – ж!

Скоморохи делают волны полотнами ткани и рассказывают зрителям о корабле.. Это был такой корабль… М-да. Словом, ветер удачи никогда не дул в его паруса. Купцы платили не щедро, и в основном, в ожидании их возвращения матросы целыми днями были заняты починкой и латанием ветхих парусов. Оттого и пестрели их паруса издали, и уж ни с кем невозможно было их перепутать! Расстаралась Жужжалка! Такие чары навела, что один Ваня сразу тремя купцами им показался. Не заметив подмены, матросы подняли паруса и корабль отплыл. Белая Верблюдица, Ваня с пышным тюрбаном на кучерявой голове и верная их подруга – Жужжалка, довольные, что благодаря ее чарам все прошло без сучка – без задоринки, стояли на палубе и всматривались вдаль.
Они смотрели на все удаляющийся берег. Вскоре оттуда, с берега, раздались голоса.
Голоса с берега: Ой! Ой! А – а – а! Ой – ой!
Ваня: Видите, слышите ? Это никак купцов наших бьют обиженные покупатели.
Верблюдица: Да! Вот и обличили их перед обманутым им народом (Задумчиво).
Ваня: Э! А я что-то не понял. Обличить-то обличили, но ты не обратилась. Ну, то есть в прежнее девичье свое обличье не вернулась. А я ждал… Или чего еще не достает? Так ты скажи, не таись, что еще сделать нужно.
Верблюдица: Ох! Последнее, Ваня, самое трудное. Уж и не знаю, стоит ли тебе, Ваня, это дело продолжать.
Ваня: Да говори же, не томи!
Верблюдица: Нужно оказаться в том же месте, в тот же самый час, где околдовали меня. Тогда, может быть чары спадут. Так они сами говорили, обсуждая между собой, крепко ли они меня заколдовали.
Ваня: И что ж они не таились. Прямо при тебе?
Верблюдица: Не таились, потому что думали, что, кто сироте в беде поможет, да еще в обличье обыкновенной верблюдицы.
Ваня: Необыкновенной. Белой. А просчитались, потому как злыдни они, и по себе судили. Так что плывем дальше, пока дело до конца не доделано – не отступлюсь. А долго ли до того дня, когда беда-то с тобой приключилась?
Верблюдица: Да неделя всего осталась. Уж не знаю, поспеем ли…
Ваня: Неделю можно и потерпеть, чтоб человеку человеческое обличье вернуть. Мамонька, конечно, заждалась, волнуется, поди, но что делать, взялся доброе дело делать, так нужно до конца довести.
Скоморох: И они поплыли дальше. Жужжалка сказки жужжала. Какие? Эх! Нам бы свою закончить. Не до чужих нам теперь. И вправду – удивительная мастерица сказки сказывать оказалась Жужжалка. А ещё пожужжит, пожужжит перед носом, и чары ее чудесные позволяют видеть невидаль всякую-всё то, что в тех сказках Так что с ее сказками время стрелой летело. Пригодились чары. Так плыли они, пока однажды ночью не разыгралась страшная буря.

Скоморохи изображают бурю. Делают волны из ткани сильнее.
Гром гремел! Паруса трещали под ужасными порывами ветра, а потом вовсе порвались. В кромешной тьме сверкали молнии, освещая огромные волны. Они поднимались выше палубы, и, нависая над нею, словно злобные черные великаны, смывали с палубы все подряд. Одной из таких волн и Ваню швырнуло в бушующее море но Ваня не растерялся. Изо всех сил он старался и плыл. Куда и сам не знал, но плыл, стараясь рассмотреть: не мелькнет ли среди волн Белая Верблюдица, не услышит ли знакомое жужжание. И как только услышал он знакомое ж – ж – ж – ж – ж – ж! От радости у него словно новые силы появились.
Ваня: Жужжалка! Жужжалочка! Где ты? Я здесь! Здесь я! Белая Верблюдица, где ты?!
Скоморох: Жужжалка подлетела ближе и села на тюрбан, который все еще красовался на Ваниной голове, чтобы пообсохнуть и набраться сил.
Верблюдица: Ваня! А – а – а! Ваня – я – я.
Ваня: Да здесь я! Держись! Плыву на помощь. Радость их была неописуемой, когда все трое встретились, живы – здоровы. Пока Ваня и Верблюдица барахтались в воде, Жужжалка полетала над ними, чтобы понять, в какую сторону нужно плыть. И вскоре Ваня и Белая Верблюдица поплыли к берегу. Ваня: Хорошо, что буря улеглась. Плыть гораздо легче стало! Да, что ты мечешься, Жужжалка? Садись мне на макушку , глядишь и выплывем!
Жужжалка: Ж – ж – ж – ж – ж!
Верблюдица: А это Жужжалка смотрит в какую сторону плыть! Так что давай–ка плыть за нею.
Ваня: Ага! Понял!
Верблюдица: Ах! Вот и берег виден!

На восточном берегу. Поодаль виднеются пальмы, минареты. Ваня лежит на пляже, не то загарает, не то обсыхает. Как рассвело, пообсохли. И вдруг Белая Верблюдица вместо того, чтобы отдохнуть после пережитого в бурю, смеётся и скачет от радости. Ваня рассматривает её причудливый танец танец с подпрыгиванием и с удивлением и спрашивает.

Ваня: Эй! Да чего ты распрыгалась!
Верблюдица: Ха! Ха!
Ваня: Да чего ты пляшешь? Чему радуешься?
Верблюдица: Да как же мне не плясать, как не веселиться?!! Ха – ха! Выбросило-то нас в тех самых местах, куда нам нужно было. Я как увидела на пригорке вот те дома и пальмы, сразу узнала тот самый городок.
Ваня: Да где?
Верблюдица: Вот там. Да нет же, там (показывает на виднеющийся вдали городок)
Ваня: А – а – а! Да, ладно все складывается.
Верблюдица: А и всего-то день остался до того дня заветного.
Ваня: Да какой день! Со счета ты сбилась. Сегодня поспеть нужно. Все – вперед!

Скоморохи, расставляя детали восточного городка: дом, красивые ворота, пальму и беседку, рассказывают зрителям.

Скоморохи: И они поспешили туда, куда им и нужно было поспеть. Они довольно долго метались по сонному городку, пока, наконец, Белая Верблюдица не воскликнула.
Верблюдица: Ваня! Ваня! Жужжалка! Это здесь!
Жужжалка: Ж — ж – ж – ж – ж!
Верблюдица: Узнаешь, Жужжалочка?
Ваня: Ворота не по-нашему сделаны. А красиво как… затейливо.
Верблюдица: Поторопиться нужно. Войдем во внутрь. Я должна встать вот там.
Скоморох: Как только вошли они туда, такое сделалось! Среди утра ясного потемнело разом всё вокруг. Гром загремел. А как встала Белая Верблюдица меж двух пальм, у беседки с золотым куполом, так вовсе -такое началось, что хоть и стремились они сюда всею душой, но как затряслась земля, разверзаясь под ногами, как налетел вихрь ледяной свистящий, как заблистали молнии немилосердные. О – о – о! Так душа Ванина в пятки от ужаса ушла.
Ваня: Господи! Да что же это делается?
Скоморохи: Воскликнул Ваня, увидев, как Белую Верблюдицу вихрем над землей подняло и завертело в каком то звездном сиянии. Он бросился к ней на помощь, но тут вдруг земля пуще прежнего содрогнулась и вся разломами пошла, но вдруг всё стихло. А в разломах тех что-то заблистало. Присмотрелся Ваня....
Ваня: Да это же сундуки из земли показались! Ой! А что в них ? Никак золото... Клады бесценные... От сверкания камней драгоценных аж в глазах рябит! Тьфу! Жужжалка, твоя работа что ли? Не до чар купеческих нам сейчас !
Замечает неизвестно откуда появившуюся красивую девушку.
Ваня: Ой! Девушка, а Вы тут от куда? Верблюдицу здесь, белую такую, не видали? А что Вы так улыбаетесь? Ба! Да это ты и есть — девушка расколдованная. И точно: и стоишь на том самом месте, где до этого светопреставления Белая Верблюдица встала. Славная девушка. Грех было бы такой красавице в верблюдицах век маяться. Хорошо, что мы тебя расколдовали!
Верблюдица: Узнал? Да! Это я, Гюльчатай. А это, Ванюша, не чары. (Показывает на сундуки). Это богатство самое настоящее. Это купцы для сохранности здесь в саду по ночам подальше от людских глаз закапывали. Но чары их злодейские с такой силой с меня спадали, что аж Земля содрогнулась. Вот богатство их и открылось.
Ваня (грустно, разочарованно глядя на богатство): — О – о – о!
Гюльчатай: Да ты, я вижу, опечален чем-то?
Ваня: Да как же мне не печалиться? Я тебя от всего сердца расколдовывал-расколдовывал. Что таиться, душой к тебе прикипел. Думал, мечтал: «Вот станешь девушкой, честь по чести посватаюсь к тебе. Повезу с мамонькой своей знакомить…» Хоть Верблюдица с виду, а чувствую, нрава ты доброго, сердечного. А это ж дороже всех кладов потаенных…
Гюльчатай: Не понимаю я тебя, Ваня. Что же я тебе Верблюдицей милее была, что ли? Или передумал, не нравлюсь тебе?
Ваня: Да нет! Не просто ровня я теперь тебе, девушке богатой! У тебя такие богатства под ногами. Ты теперь завидная невеста. А я гол, как сокол. Так что, чувствую, пора мне откланяться. Вот только помогу тебе собрать все это… роскошество.
Гюльчатай: Брось. Зачем мне все это. Чужое это все.
Ваня: Как чужое?! А за все твои мытарства, пока Верблюдицей маялась, тяжести перетаскивала с базара на базар!
Скоморохи: Но тут вмешалась верная подруга Жужжалка и не дала Ване глупость договорить. Ну, давай, Жужжалка! Твой выход!
Жужжалка: — Ж – ж — ж – ж – ж – ж – ж! Ваня вяжет узлы. Деловито, по хозяйски. И они уходят со сцены.
Скоморохи, обсуждая между собой, меняют декорации на русскую деревню. То есть Ванину деревню.
Так что вскоре отправились они обратно, в Ванину деревню. Ваня с большущим тюком несметного состояния на плечах. Гюльчатай, смотрящую на спасителя ее, Ваню, такими глазами. Ох! Нежными, влюбленными. Летящая над ними Жужжалка песенки все жужжала. Так скоро ли долго ли, но вернулись они в родную Ванину деревню.
В деревне. Выбегает маманька. Обнимает целует их. Все трое пускаются в пляс. А скоморохи комментируют

Скоморохи: Мамоньке Ваниной Гюльчатай сразу по сердцу пришлась.
Мамонька: Ещё бы! Мой Ванюша парень не промах! Смотрите, люди добрые, какую красавицу нашел! А! Краса ты моя ненаглядная! (Целует Гюльчатай) Со свадьбой тянуть не будем! А чего тянуть-то! Во и гости ведь собрались! (показывает на зал)
Ваня: Свадьба!
Мамонька: Веселая! (Подносит хлеб-соль новобрачным)

Скоморохи подносят братину. Подносят Невесте сарафан. Все пляшут

Гюльчатай: Небольшая подмена — она оказывается с двумя младенцами в обеих руках. Говорит в зал, в то время, как Скоморохи отходят и Ваня и мамонька перестают отплясывать.То есть переход к повседневности. Мамонька ей помогает
Скоморохи. Сколько народу гуляло – веселилось! Многие годы потом вспоминали и внукам рассказывали. И Жужжалка при них неотлучно! Бывало всей деревней заслушивались ее сказками. Сказки Жужжалкины полюбились, прижились, теперь их сказывают. Но давно это было, теперь разве вспомнишь: какие ее, какие нет.